Сейчас я предлагаю совершать нырок на 70 лет назад, окунуться в прошлое. Это рассказ о моей Неглинке 1950-х годов.
Прошлое у каждого свое, каждый живет в своем мире, своими событиями, поэтому любые воспоминания могут быть только субъективными.
Мои предки перебрались в Москву в самом начале XX века из Рузского уезда Московской губернии; дед жил в Нижнем Кисельном переулке, который в 1941—1993 годах назывался 3-м Неглинным переулком.
Раньше здесь жили «кисельники», готовившие кисель для поминок — рядом находились три монастыря — Рождественский, Сретенский и Варсонофьевский, а при них по традиции — кладбища. Поэтому и переулки стали Кисельными.
Интересно, что 1-й и 2-й Неглинные переулки были и в Марьиной Роще, где находились верховья реки Неглинной. Эти переулки потом были переименованы в Вышеславцевы.
Все Неглинные (Кисельные) переулки от улицы Рождественка круто спускались к Неглинной улице, как все ее называли, Неглинке, и зимой дети катались на санках с риском выехать на проезжую часть Неглинной улицы (тогда особенно асфальт зимой не чистили, а чаще просто посыпали песком и золой).
Наш Нижний Кисельный переулок (фото: pastvu.com/743237):
Переулок был застроен двух-трехэтажными домами, и только в его самой верхней части был построен высокий жилой дом и здания института «Гипроорхим». В его нижней части в 19 веке располагались постоялые дворы и дешевые гостиницы.
На въезде во двор дома №2 остались от прошлого века вкопанные в землю столбики (чтобы кареты колесами не задевали угол дома), а на самом доме на высоте 1 метра в стену было замуровано чугунное полукольцо для привязывания лошадей, и каждый раз проходя мимо, я цеплялся за него.
Неглинную улицу иногда затапливало на метр, это происходило потому, что ливневая канализация была соединена с заключенной в трубу рекой Неглинкой, и эта труба не справлялась с потоком, так как была небольшого диаметра и часто засорялась. В такие дни транспорт по Неглинной улице не ходил, а люди обходили ее другими путями. Говорили, что были жертвы – многие жили в полуподвальных помещениях, и не успевали выбраться.
Наводнение на Неглинке, 1965 год (фото: pastvu.com/724651):
Мы жили в доме № 8 по 3-му Неглинному переулку, где, как и во многих домах центра Москвы, был изолированный дворик, практически без растительности, с утоптанной почвой. В конце дворика – забор на обрыве, ниже – другой такой же дворик, и так по всей улице.
По моим впечатлениям, в Москве того времени было удивительно тихо по сравнению с настоящими временами.
Наша семья проживала в коммунальной квартире в комнате около 16 кв. метров (фото: Орлов Б.Ф.):
По центру стоял квадратный стол; под ним на перекладине и была моя «игровая комната». На улице сверстников мало, все сидят по домам.
Это была обычная московская коммунальная квартира. В ней проживало четыре семьи. В нашу комнату вход был через проходную кухню, где сначала, когда еще не было газа, как я помню, стояли столы, а на них – керогазы с кастрюлями. На кухне также купали детей и умывались в раковине. В квартире был обычный туалет с типичным бачком на трубе и спускной цепочкой.
На входной двери – несколько звонков с надписями, звонки, естественно, разных моделей, чтобы было разный звон. Если вешали один звонок, то каждой семье нужно было звонить определённое количество раз. И при каждом звонке все застывали, и начинали отсчет.
Вообще обычно соседи не ругались и старались меньше шуметь и мешать друг другу, но особенно и не общались. Соседей в других квартирах я не знал – детей моего возраста почему-то тогда в этом доме было мало.
Так в 40-е – 50-е годы проживало большинство обычных москвичей: по статистике, обеспеченность жилой площадью в средней на одного жителя составляла 5.1 кв.м., ниже, чем в среднем по СССР — 5.6 кв.м. В бараках в Москве проживало 337 тыс. человек. По сути, люди не имели своего личного пространства, уединения. Это сказывалось на всем: семейной жизни, отдыхе, получении образования, возможности иметь хобби и многом другом.
Кстати, это повлияло на привычки людей: россияне держатся более скученно, чем европейцы, например, в России в транспорте, в очередях, при ожидании зеленого светофора обычно стоит плотная толпа. В 2020 году во время пандемии коронавируса представители ВОЗ отмечали, что в России в очередях расстояние между людьми недопустимо маленькое.
Из «удобств» в то время во многих домах была холодная вода (в 46%), канализация (в 41%). Природный газ в промышленных масштабах тогда еще не добывали; каменноугольный газ производился на Московском газовом заводе и подавался только в избранные дома (в том числе, например, в знаменитый «дом на набережной»). Центральное отопление было в 26% жилья. Эпоха панельного домостроения («хрущевки») началась в СССР только в конце 50-х годов.
Как-то родители пошли со мной в гости к своим знакомым в доме напротив: пятиэтажный длинный дом с коридорной системой, то есть на каждом этаже около 60 небольших комнат, в каждой живет одна семья. На этаже есть кухня, туалет и еще одна подсобная комната. Ужасные условия. Только в 70-е годы этот дом расселили и отдали институту Гипроорхим; я в то время имел отношение к этому институту, и как-то зашел в этот дом, вспомнил прошлое.
Мы жили на втором (последнем) этаже, по сути, пристройке к основному дому, и наша комната, и комната внизу, были угловыми и, кроме того, не такими толстостенными.
Мой двор; справа, за строительными лесами окно нашей комнаты на втором этаже (фото: Валерий Орлов):
Зимы тогда были значительно холоднее, на стенах комнаты была сырость, и отец утеплил стены изнутри, соорудив опалубку, в которую засыпал керамзит.
Тогда не было централизованного отопления, и все квартиры (комнаты) отапливались печами, а доставку дров каждый заказывал себе сам, и потом их всей семьей пилили и кололи во дворе, складывая затем в сараях. У нас была печка-голландка, размерами приблизительно метр на метр, до потолка.
Мы иногда ходили в гости к моей бабушке, которая жила в Даевом переулке (это в полутора километрах от нашего дома), в маленькой комнатке на втором этаже, примерно 3 на 3 метра, в которой умещался минимум мебели: стол, стул, шкаф и диван. Диван был особенный, уже в середине 50-х такие исчезли: кожаный, с валиками, с полочкой на спинке, на которой стоял выводок слоников из слоновой же кости — в бедных семьях это было модно и престижно. Комната была мансардного типа, под скатной крышей, окно выходило на плоскую часть крыши, а справа и слева были деревянные стены под скатами. Меня однажды пустили на эту крышу, разумеется, под присмотром.
Один угол занимала треугольная изразцовая печь, чем ее топили: дровами или углем, я не знаю; потом ее переделали в газовую: дверцу сделали неоткрываемой, к ней была подведена газовая труба. Мне это было очень интересно, вот только как газ поджигался — не помню. Вообще это было опасно: дом деревянный и хилый, как говорят, ходил ходуном. Однажды пол этой комнаты провалился к соседям внизу.
Комнаты жильцов выходили в коридор, пол в котором был наклонным от старости. В коридоре стояли кухонные столы, над каждым висела тусклая лампочка; выключатели были в каждой комнате. Все следили друг за другом, чтобы каждый включал свое освещение, а не использовал свет соседа. В 1963 году дом сломали, а бабушке предоставили комнату в общей квартире в Свиблово.
Особым удовольствием для меня были прогулки с дедом по окрестностям. Он брал меня за руку, и мы, не торопясь, ходили по магазинам. Кстати, помню походы в магазин «Рыба» на Сретенке, где мы покупали селедку и черную икру – тогда она была в продаже и стоила очень дешево. А вот Елисеевский магазин и булочную Филиппова мы не ходили — далеко было. Несколько раз он меня водил в Цирк на Цветном бульваре, и я помню эти походы и выступления знаменитых клоунов Карандаша, Никулина и Шуйдина.
Клоун Карандаш (фото: Bigenc.ru):
Иногда просто он прогуливался со мной по соседним улицам или отпускал меня «попастись» на площадке около института ГИПРООРХИМ на улице Жданова (ныне Рождественской). Обязательно мы ходили на Кузнецкий мост, как я понимаю, его тянуло туда, где он работал в молодости. На Кузнецком мосту бурлила жизнь, мы заходили во многие магазинчики. Потом шли дальше, через Петровку; в выступающем здании находилось представительство какой-то иностранной авиакомпании с красивой моделью самолета в витрине. Рядом, на пересечении Кузнецкого моста с Петровкой находилось Министерство речного флота СССР, где в витринах были модели речных судов, а на углу улицы Жданова (Рождественки) и Театрального проезда в витринах Минморфлота СССР красовались модели морских лайнеров. Это было, видимо, негласное соревнование.
Кстати, в помещениях Минречфлота в 1976 году снимался фильм «Служебный роман», и по этому поводу на здание были навешены бутафорские таблички с названиями контор: «Нии Чего», «ГЛАВБУРЕНИЕ», «СПЕЦИЗОЛЯТОР при МЭСТУФХЦ», «ГЛАВКОСТЬ», «МОСРЫБСТРОЙ».
Модели судов на время съемок были закрыты занавесочками (фото: pastvu.com/823237):
Вообще в центре Москвы была очень высокая концентрация министерств и ведомств, объектов культуры, ресторанов.
Осенью на прогулке было развлечением смотреть, как по Рождественскому бульвару взбирается в гору трамвай: мокрые опавшие листья делами рельсы очень скользкими, и трамваи часто катились назад, через подпружиненную стрелку попадая в специальную изогнутую ловушку из деревянных рельсов внизу бульвара. Тогда люди выходили, и трамвай ехал до следующей остановки пустой. Начало Рождественского бульвара (фото: pastvu.com/930219):
«Аннушка» (pastvu.com/54806):
Трамвай был сам по себе технической достопримечательностью: с тормозным штурвалом и диковинными длинными лампочками с многорядной спиралью (фото: cdn.fishki.net):
Развлечений было мало: в связи с чрезвычайной перенаселенностью люди практически не собирались и общались мало – только во дворе, на скамейках на бульварах, в очередях. Телевизоров, естественно, не было, люди смотрели в окно — там что-то могло происходить; приемники тоже были редкостью, да их и редко включали. Зато все слушали «черные тарелки», которые были в каждой комнате – громкоговорители однопрограммной городской трансляции.
Нужно сказать, что передачи были весьма интересными и познавательными, часто передавали классическую музыку, читали литературу, немалую долю занимали детские передачи, которые я слушал, затаив дыхание – и это было действительно интересно. Дикторы того времени были исключительно профессиональны, и ошибок не допускали — не то, что сейчас, и это способствовало привитию грамотности слушателям, кроме того, именно радио давало простор воображению. Это была первая программа городского радиовещания и поэтому два-три часа в день, транслировались московские передачи, например, объявления, репертуар театров, кинотеатров, так что я знал наизусть названия всех популярных в то время оперетт и фильмов.
Громкоговоритель-«тарелка» (фото: nevzastava.ru):
Почти в каждой семье был патефон – для нынешнего поколения объясняю: это такой механический плеер шеллачных пластинок (на основе природных материалов, жесткие и хрупкие) (фото: drive2.ru/l/482255421743038690):
Он работал без какого-то ни было электричества, только на мускульной энергии слушателей — периодически нужно было крутить ручку, заводя пружину двигателя, и я с удовольствием это делал, несколько раз прослушивая четыре-пять детских пластинок. Мне это позволяли не так часто, только действительно по праздникам, т.к. регулятора громкости патефон не имел, и быстро всем надоедал.
Кроме того, он был достаточно большим, и в повседневной жизни мешался, поэтому его клали на шкаф. Зато потом, через много лет, когда ему на смену появился электропроигрыватель, патефон я с наслаждением разобрал (о чем сейчас очень сожалею).
Наш сосед был водителем автобуса, и однажды он взял меня с собой, посадил в кабину на кожух двигателя (это был ЗиС-155 с двигателем в кабине водителя) и прокатил меня (одного!) вокруг Неглинного бульвара – для меня это было незабываемое впечатление! И он мог это сделать — тогда улицы были пустыми! И люди переходили проезжую часть, где хотели.
Обычная жизнь – бабушка шьет на ножной швейной машинке Зингер какое-нибудь покрывало из лоскутков, перешивает старую одежду. На этой машинке дед научил меня шить, и я шил «композиции» из лоскутков, но однажды, правда, прошил иглой себе указательный палец.
В комнате обычно темновато: один светильник-абажур, окно небольшое, с занавесками, а на форточке еще висит авоська с продуктами, загораживая свет.
Иногда дед мне что-нибудь рассказывал: как он служил в армии портным в музыкантском полку, как научился там играть на трубе. Он пытался и меня научить нотной грамоте, но ноты называл по немецкой системе: C (до), D (ре), E (ми), F (фа), G (соль), A (ля), H (си), которая тогда была обычной у музыкантов в русской армии. Дед служил в Первую Мировую и в Великую Отечественную войны, но, к сожалению, ничего не рассказывал.
Родители на работе, приходили поздно: тогда была 48-часовая рабочая неделя и один выходной, работали шесть дней.
Утром и вечером почтальон приносит газеты и бросает их в почтовые ящики, прикреплённые к входной двери: у каждой семьи – своей ящик, на котором наклеены вырезанные из газет их названия. Считалось, что нужно обязательно (политкорректно) выписывать утреннюю центральную газету («Правда» или «Известия» — тогда, до 1960 года, газета выходила утром) для понимания политики партии и правительства, а для развлечения — «Вечернюю Москву» и «Крокодил». Вечером дед шествовал к почтовому ящику, забирал газеты, и начиналось вечернее чтение. Потом прессу несколько раз пересматривал я (пока еще не умел читать), но потом «Крокодил» мне здорово помог в освоении чтения.
Политсознание людей того времени в основном определялось такой вот прессой. Кстати, в «Вечёрке» публиковались платные объявления, в том числе некрологи.
«Правду» читали очень тщательно, обращая внимание на название и место статей, новые формулировки, казалось бы, известных понятий. Это позволяло «держать нос по ветру», лавировать, не ошибиться в оценке событий.
Газеты были важны еще по одной причине: в те годы туалетной бумаги в СССР еще не знали; ее начали производить только в 1969 году, и до 90-х годов она была «дефицитом». И вообще, газеты ни на что только использовались: кульки, ремонт, скатерть, пилотки, кораблики, утепление в сапоги и валенки (эффективно!), бутылку маскировать, селедку заворачивать, в конце концов…
Книг в жилищах советских людей того времени было крайне мало: хранить их было негде, кто хотел — ходил в читальные залы. Но, самое главное — не было особого стремления, чтение стало модным только в шестидесятые-семидесятые, хотя тогда и читать-то было нечего.
Для советского народа начала 50-х годов отдушиной серой жизни были всяческие праздники: Новый год, 1-2 Мая, 7-8 ноября, 5 декабря (8 марта и 9 мая тогда были рабочими днями), особенно, когда были демонстрации — народ веселился, забывал про свои невзгоды, вечером обязательно садились за праздничный ужин, потом танцы, гуляния. Для всего советского народа «всенародные» праздники таковыми и были – потому, что мало чего хорошего и приятного было в его жизни, а тут такие развлечения (фото: Орлов Б.Ф.)
Вечером салют, вся Москва в иллюминации. Мы гуляем по улицам, рассматриваем освещенные портреты вождей на здании на углу Неглинной и Рахмановского переулка: Булганин, Маленков, Каганович… Сталина уже не былое.
Иллюминация на Центральном телеграфе, 1954 год:
В то время, несмотря на то, что Сталин умер в 1953 году, у людей еще оставался страх. Эпоха Сталина не закончилась с его смертью. Люди еще были в своих защитных оболочках; они немного раскрепостились только к концу 50-х годов.
По выходным все ходили в Сандуновские бани (Фото: Виктор Великжанин/ТАСС):
У деда был специальный деревянный чемоданчик для белья и принадлежностей для такого (и только для этого) случая. Меня туда стали брать лет в пять, но особых воспоминаний у меня от бани не осталось.
Потом – постирушка, вся кухня была отдана этому процессу. Вешали белье на улице, но жившие в соседнем доме имели возможность сушить его на своем чердаке; в нашем доме входа на чердак не было.
Питание у нас было без изысков: помню вареную картошку с селедкой, наваристые щи с мозговой косточкой, из которой нужно выбивать мозги на ложку — был такой ритуал. Из овощей помню капусту, огурцы. Каких-то особенных кушаний не готовили — кухня была общей, долго готовить нельзя, также и негде хранить припасы, специи и прочее. Но по праздникам — выпечка. Сладости не запомнились. Дело в том, что в магазинах практически ничего не было, дед ходил на Центральный рынок на Цветной бульвар, и все там покупал, но все там было очень дорого. Сейчас Центральный рынок перенесли на Рождественский бульвар, и он перестал быть рынком.
Центральный рынок на Цветном бульваре (фото: pasrvu.com/512632):
Покупали и ели тогда мало — ассортимент в продаже скудный, не было достаточно средств, да и хранить продукты было негде. Холодильников, естественно, не было, маленькие котомки с портящимися продуктами зимой можно было вывешивать в форточку за окно.
Нужно отметить, что так жили многие люди — большинство. В те годы только по официальной статистике 2/3 зарплаты рабочих уходило на еду. По данным за 1953 год средняя зарплата составляла до 800 рублей, а продуктовая корзина (по нормам 1950 года) — 510 рублей. И это еще хорошо: заработок крестьян (если он был) составлял 430 рублей В ГОД!
Вот, например, в 1953 году моя бабушка получала пенсию в размере 327 рублей, а дед — 267 рублей. А вот какие были цены: говядина — 12.60 руб./кг, молоко — 2.20 руб./л, хлеб ржаной — 1.35 руб./кг, пальто мужское шерстяное — 732 руб.
В Москве, разумеется, были и другие слои населения — материальное благополучие зависело от должности, а бытие, как сказал классик, определяет сознание и уровень мышления.
Конечно, важные периоды жизни – дачные сезоны. Родители несколько раз снимали дачу в деревне Свистуха в Дмитровском районе Московской области; около нее начинается Яхромское водохранилище. В те годы в Свистухе не было электричества, и я помню, как вечерами сидел в темноте (керосин экономили) грустно размышляя о жизни. За керосином мы ходили с отцом к паромной переправе (сейчас ее уже нет), где стояли в очереди, ожидая начала продажи. Должен отметить, что в те годы большинство деревень средней полосы находились в таком же плачевном состоянии; большая часть ресурсов направлялась в Прибалтику и в Кавказский регион, а потом на целину.
В 1955-56 годах начались перемены: газ и телефон. В Москву провели саратовский магистральный газ, и большинство домов было газифицировано. Также и у нас на кухне был проведен газ и на газовой трубе у потолка смонтирован огромный круглый счетчик газа. Поставили четырехконфорочную плиту.
Теперь по праздникам бабушка охотнее пекла пироги с вареньем и пирожки с капустой, повидлом, сайки с изюмом, а я – машины и танки, у которых, как я ни старался, после духовки дула опускались дугой вниз.
В примыкающем к нашему двору со стороны соседнего 2-го Неглинного (теперь Звонарского) переулка построили котельную центрального отопления, а высокую металлическую трубу – в нашем дворе. Сараи с дровами сломали (а там еще много чего люди могли хранить). В дома провели трубы, поставили батареи отопления. После тестовой зимы, когда было очень жарко, и постоянно открывали окна, отец сломал систему утепления: керамзит в опалубке из досок. Но вот печку не сломал, почему – не знаю, вероятно, потому что соседи ниже этажом не хотели ломать свою, а их труба шла через нашу печь.
В коридоре на стену повесили роскошный телефонный аппарат: черный с золотой отделкой, с двумя звоночками наверху. До сих пор помню его номер: Б-1-47-52 – тогда номера были с буквой. Буквы в телефонных номерах были исключены и заменены цифрами с 1968 года.
Телефон быстро оккупировала соседка, изучавшая английский язык – она часами по нему с кем-то болтала по-английски. Но остальным пока что и некому было звонить: телефонов в Москве было мало, и чтобы узнать, как дела у родственников, приходилось либо ехать к ним (без гарантии застать дома), либо посылать письмо или телеграмму (кстати, они доставлялись вовремя).
В 1957 году на предприятии, где работал мой отец нам выделили еще комнату в коммунальной квартире в Коптево в новом доме, построенном предприятием. И мы уехали с моей Неглинки. Но потом я часто приезжал в центр, я любил просто бродить по улицам, Кузнецкому Мосту, Петровке, Неглинке, Столешникову переулку – это все улицы моего детства.
С тех пор многое, изменилось, вернее, изменилось все. Вот такой теперь мой 3-й Неглинный – Нижний Кисельный переулок (фото: Яндекс.панорамы):
Жилых домов не осталось, сплошные офисы. Потерял ли переулочек свой шарм? Шарм – это оценка каждого. Для меня – не было ни шарма, ни престижности. Каждый жил так, как мог. И сейчас тоже никакого шарма нет, просто это так, как есть…
